Роберт Асприн - Разведчики времени

Марго это понравилось. А еще ее просто очаровали водяные часы, по которым измерялось время выступления законников в суде. Вода из резервуара капала в чашу, постепенно поднимая вверх плавающий там поплавок. К поплавку был прикреплен стержень, и его поднимающийся вверх кончик приводил в движение стрелку часов. В других водяных часах маленький горн трубил каждый час, приводимый в действие давлением жидкости.

— Подумать только, будильник! — восхищалась Марго. — У римлян уже есть будильник!

Малькольм же только очаровательно улыбался, переворачивая все вверх тормашками во впечатлительной душе своей ученицы.

Они прошли по всему городу вдоль главных акведуков. По дороге Малькольм объяснял ей, как работают общественные фонтаны и как вода по акведукам поступает в общественные бани и частные дома. Он даже нанял лодку и прокатил ее по гигантской большой Клоаке, отводящей воду с болотистых низин города.

Он сводил ее и на улицу валяльщиков и показал, как в Древнем Риме осуществляли «химчистку». Рабы затаптывали грязную одежду босыми ногами в специальную увлажненную глину. Глина впитывала в себя масляные пятна и другие загрязнения. Когда она высыхала, ее просто выбивали из одежды, и та была уже чистой.

Потом гид показал девушке древнеримское производство стекла, а сразу после этого сводил в студию художника, выкладывающего мозаики. Было у них и посещение речного порта города Рима, и складов этого порта, именуемых Эмпориум.

Сходили они и на городской рынок рабов.

После этой экскурсии ее долго мучили кошмары.

Но она решила ничего не говорить. Если он такое переваривает, то и она должна. Это неизбежные издержки профессии разведчика. А не хочешь — не берись.

И тут, когда настроение у нее упало ниже некуда, начались Гиларии. А заодно наступил день ее семнадцатилетия.

Это оказалось вовсе не тем, что представляла себе Марго. Слово «Гиларии» вызывало в ее воображении образы клоунов, устраивающих уличные представления, или, может быть, публику, одетую в карнавальные костюмы, смеющуюся, танцующую и поющую на улицах города.

Жизнь в Миннесоте не приготовила ее к зрелищу публичных оргий.

— Вот это праздник! — проорал Малькольм ей в ухо, пытаясь перекричать уличный шум. Около миллиона людей пели и хохотали на улицах, танцевали и выпивали море вина.

— Сегодня возродился к жизни их солнечный бог! По-старому это считается Новым годом.

Да, Таймс-сквер никогда не видел таких вечеринок.

Марго со смехом прокричала ему в ответ:

— Сказать тебе секрет?

— Какой?

— Сегодня и у меня день рождения!

— Ого! — Милая и добрая улыбка Малькольма снова нанесла серьезный урон ее душевным бастионам. — Я и представить себе не мог лучшего способа справить твой день рождения! А ты?

Она отрицательно покачала головой, глупо и счастливо улыбаясь. И в тот же момент почувствовала, что счастлива, счастлива как никогда в жизни. И похоже, что Малькольм играл здесь большую роль, чем все эти Гиларии.

Кто-то подсунул бурдюк с вином прямо ко рту девушки и запрокинул его. У нее не оставалось выхода — захлебнуться вином или выпить его. Она выбрала из этих зол меньшее, но все равно чуть не захлебнулась. Малькольм стучал ее по спине и улыбался.

— А в Риме знают, как угощать!

Мимо промчалась девица, хихикая и взвизгивая. За ней гнался неверными шагами средних лет пьяненький мужичок. Марго, чтобы не попасть под ноги, отскочила в темную боковую улочку и чуть не споткнулась о лежащую на земле парочку. Но люди были так заняты друг другом, что не обратили на нее внимания.

— О Боже мой…

Улочка была заселена довольно плотно, десятками парочек. Среди них не было стоящих. Хотя нет, вон та пара вроде бы и стояла…

Марго поспешно ретировалась, не зная, куда деть глаза от смущения. А Малькольм только поднял брови в удивлении:

— Что стряслось? Ты что, удивлена?

— А ты? — парировала Марго. Она никак не могла разобраться, что смущает и беспокоит ее больше — то, что она видела, или те странные, дразнящие ощущения, которые она почувствовала в своем теле. «О нет, Марго. Возьми себя в руки. От этого всегда будет только хуже. Вот почему то пресвитерианское богослужение, на которое каждое воскресенье ходили Смиты, всегда…» Совсем неожиданно для самой себя она захихикала.

— Ты что? — спросил Малькольм, придвинувшись к ней совсем близко, чтобы быть услышанным сквозь уличный шум.

— Я просто представила себе, что бы сказал преподобный отец Вильяме, побывав здесь!

Малькольм непонимающе посмотрел на нее и расхохотался:

— Наверное, что-нибудь насчет серы и пламени геенны. А вот для римлян Гиларии — празднество священное. И интимные встречи незнакомых мужчин и женщин прямо предусмотрены программой этого действа. Зато все остальные дни в году от женщин требуется соблюдать скромность и целомудрие, не менее, чем в наше время. И совершенно невозможно представить себе такую сцену, чтобы какая-нибудь уважающая себя матрона была в обычный день застигнута здесь развлекающейся вовсю.

Мимо них прогарцевал некто в устрашающей звериной маске, размахивая кувшином с вином и распевая. Марго не понимала слов песни, но могла дать голову на отсечение, что они никак не подойдут для школьной хрестоматии.

— Держу пари, что и любовники, и братья этих дам тоже время не теряют!

Малькольм засмеялся и купил у уличного продавца целый бурдюк с вином и пару чашек.

— Ты попала в точку. Римские джентльмены тоже знают, как поразвлечься. — Он поднял бурдюк. — Пошли поищем что-нибудь поесть.

Довольно неожиданно для себя Марго осознала, что ей сейчас очень хорошо. Она наконец расслабилась. Может, и правда ей будет на пользу немного развлечься? Ведь сколько времени она только и знает, что тяжело трудится. Что же, она не заслужила отдыха? И если ей придется вскоре расстаться с этим мужчиной, то почему бы не воспользоваться им сейчас, пока он рядом?

Марго ела колбаски, поджаренные в глубоких чанах с оливковым маслом. Пробовала еще горячий свежевыпеченный хлеб Наслаждалась малюсенькими пирожками с кунжутным семенем и медом. И запивала все сладким красным вином, которое кружило ей голову.

Совсем осмелев, она пустилась в пляс вместе с толпой, не обращая внимания на то, что люди вокруг смеялись и называли ее провинциалис и рустикус (вроде бы, думала она, это значит: провинциалка и деревенщина) и другими словами, возможно, еще менее лестными. Малькольм сначала только заливался хохотом, потом присоединился к танцующей шеренге, заняв место прямо за ней. Его руки легли на ее бедра, заставив девушку покраснеть с головы до пят. И так, держась вместе, дико размахивая ногами и выкрикивая что-то бессмысленное, они вместе с шеренгой танцующих скользили длинной змейкой среди уличной толпы, пока не уперлись прямо в высокий мраморный храм посреди улицы. Шеренга распалась, а Марго без сил свалилась в объятия Малькольму. Он подхватил ее, покраснев, и поставил на ноги.