Дэн Абнетт - Ересь Хоруса: Омнибус. Том I
— За победу! — крикнул Люций.
Дети Императора были настолько уверены в совершенстве своих способов ведения войны, что провозглашать тосты за победу до того, как она была выиграна, стало для них традицией. И то, что Люций устроил праздник, не удивило Тарвица. К застолью присоединились многие из старших офицеров, а Люций больше всего хотел, чтобы его заметили. Сидящие за столом поддержали его тост, и их радостные крики эхо отразило от белых алебастровых стен банкетного зала. Зал был украшен трофейными знаменами, парадным оружием избранников Фулгрима и живописными полотнами, на которых герои Легиона расправлялись с ксеносами. Все это должно было напоминать воинам о славных победах.
Сам примарх не присутствовал на торжестве, и его место во главе стола занял Эйдолон. Люций явно был в ударе, сыпал шутками, произносил тосты, и золотые кубки с прекрасным вином звенели почти непрерывно.
Тарвиц отставил свой кубок и поднялся из-за стола.
— Уже уходишь, Тарвиц? — насмешливо спросил Эйдолон.
— Ты что! — вмешался Люций. — Мы же только начали праздновать!
— Я уверен, ты отпразднуешь за нас обоих, Люций, — сказал Тарвиц. — У меня перед высадкой на поверхность еще есть кое-какие дела.
— Чепуха! — возразил Люций. — Ты должен остаться и попотчевать нас воспоминаниями об Убийце, рассказать, как я помог тебе отразить нашествие мегарахнидов.
— Почему бы тебе самому не рассказать эту историю, Люций? — спросил Тарвиц. — Мне кажется, я недостаточно полно отражал твое участие в этом деле.
— Это верно, — усмехнулся Люций. — Ну, хорошо, я обо всем расскажу сам.
— Лорд-командир, — поклонился Тарвиц и вышел из банкетного зала через раззолоченные двери.
Затронуть тщеславие Люция — лучший способ отвлечь его внимание. Тарвиц решил пропустить веселую братскую пирушку, поскольку сейчас его мысли занимали совсем другие дела.
Когда он закрывал за собой дверь в банкетный зал, Люций уже начал повествование о неудачной экспедиции на Убийцу, удручающее начало которой обратилось великим триумфом, главным образом благодаря Люцию, конечно.
В великолепных помещениях «Андрониуса» царила тишина, а ровное гудение двигателей усиливало ощущение надежности корабля. «Андрониус», как и многие другие суда Детей Императора, был оформлен в стиле древних дворцов Терры, что отражало желание примарха окружить своих воинов царственным величием.
Тарвиц шагал по палубам корабля, минуя такие чудесные покои, при виде которых кораблестроители Юпитера зарыдали бы от восторга, пока не достиг дверей Ритуального зала, где Дети Императора давали клятвы и совершали обряды, связывающие их с Легионом. По сравнению с другими помещениями Ритуальный зал выглядел сумрачным, но не уступал ни одному из них в великолепии: мраморные колонны поддерживали высокий сводчатый потолок, а ритуальные алтари поблескивали в темноте.
Здесь Дети Императора приносили клятвы верности примарху, и здесь перед Воинским алтарем Саул Тарвиц был возведен в чин капитана. Торжественность Ритуального зала компенсировала недостаточную пышность его убранства. Убранство помещения наводило на мысли о строгой тайне, скрытой от всех, кроме высших офицеров.
Возле алтаря Обрядов громоздилась бронированная фигура, в которой Тарвиц без труда узнал Древнего Риланора. Капитан остановился на пороге.
— Входи, — раздался механический голос Риланора.
Тарвиц осторожно приблизился к Древнему. При ближайшем рассмотрении темный прямоугольник, напоминающий очертаниями танк, оказался почти квадратным саркофагом, взгромоздившимся на пару поршневых ног. На широких плечах дредноута с одной стороны была установлена скорострельная пушка, а с другой — могучий таран с гидравлическим усилителем. Корпус Риланора медленно повернулся по центральной оси фронтальной броней к Тарвицу, оставив «Книгу Церемоний» открытой на алтаре.
— Капитан Тарвиц, почему ты не остался со своими воинами? — спросил Риланор.
Смотровая щель в корпусе не могла выразить никаких эмоций.
— Они и без меня хорошо отпразднуют, — ответил Тарвиц. — Кроме того, я слишком часто слышал рассказы о былых сражениях в изложении Люция, чтобы узнать из них что-то новенькое.
— Да, мне это тоже не по вкусу, — сказал Риланор, и из его вокс-узла раздался грохочущий кашель.
Сначала Тарвиц решил, что система Риланора дала сбой и канал вокса воспроизвел помехи, но затем понял, что так прозвучал смех Риланора.
Риланор был в Легионе распорядителем обрядов и в промежутках между боями проводил церемонии, отмечающие постепенное продвижение Астартес от новичка до избранника Фулгрима. Несколько десятилетий назад, в сражении с коварным эльдаром, Риланор получил тяжелое ранение, с которым не смогли справиться апотекарии Легиона, и тогда воина заключили в корпус дредноута, чтобы он мог продолжать службу. Наряду с Люцием и Тарвицем он был одним из старших офицеров, назначенных штурмовать дворцовый комплекс в Хорале.
— Я бы хотел поговорить с тобой, уважаемый Риланор, — сказал Тарвиц. — Поговорить о высадке.
— Операция начнется через несколько часов, — ответил Риланор. — Осталось не так уж много времени.
— Да, я слишком задержался на празднестве и приношу за это свои извинения. Но я хотел поговорить о капитане Одовокаре.
— Капитан Одовокар мертв, он погиб на истваанском Экстранусе.
— И в этот день Легион лишился великого воина, — кивнул Тарвиц. — И не только воина, поскольку он был старшим офицером штаба Эйдолона на борту «Андрониуса» и передавал приказы командира на поверхность. После его гибели некому выполнять эту обязанность.
— Эйдолон осведомлен о смерти Одовокара. Он найдет ему замену.
— Я прошу оказать мне честь и назначить на эту должность, — торжественно произнес Тарвиц. — Я хорошо знал Одовокара и хотел бы отдать должное его памяти, закончив ту работу, которую он начал в этой кампании.
Бронированный корпус склонился к Тарвицу, холодная поверхность металла не выражала никаких эмоций, как не выражал их и находящийся внутри покалеченный воин, который сейчас решал судьбу капитана.
— И ты согласен отказаться от чести занять место в штурмовой группе ради выполнения его обязанностей?
Тарвиц смотрел в прорезь корпуса Риланора и старался сохранить безучастное выражение лица. Риланор видел все, что пришлось пережить Легиону с самого начала Великого Крестового Похода, и, как говорили, был способен распознать ложь в тот самый момент, когда ее произносили.