Виктория Холт - Лорд-обольститель

— Вы очень удивитесь, если я это действительно сделаю.

— Вряд ли я тогда буду в состоянии выказать свое удивление. Чего же ты ждешь?

— Я сказала, не доводите меня.

— А ведь именно это я и намерен сделать.

Я бросилась на него. Он перехватил мое запястье, и нож упал на пол.

— Видишь, Кейт, ты все-таки не способна на это.

— Способна. Вы мне помешали. Но если так в этом уверены, зачем же тогда заставили меня выронить нож?

— Щадя твои чувства. Ведь благовоспитанные английские леди не бьют своих любовников ножами. Они пытаются уничтожить их при помощи слов… быть может, слез… в крайнем случае — яда… но не ножа, нет.

— Вам предстоит узнать много нового о благовоспитанных английских леди.

— Я уже приступил к этому увлекательному процессу познания… который доставляет мне неизъяснимое удовольствие.

Тут он обнял меня и прижал к себе.

— Кейт, — прошептал он, — милая Кейт, со мной бороться бесполезно. Сдавайся. Хочу видеть тебя покорной. Хочу, чтобы ты обняла меня и рассказала, как ты счастлива в моих объятиях…

Я отстранилась, а поскольку он продолжал удерживать меня на расстоянии вытянутой руки, принялась колотить кулаками по его обнаженной груди.

Барон только смеялся. Он не хуже меня знал, что я не смогла бы обратить против него этот нож. И был прав. Люди, получившие воспитание, подобное моему, на такие поступки не способны, независимо от каких бы то ни было обстоятельств.

Он сгреб меня в охапку. Я извивалась и пыталась вырваться, но он наслаждался моей беспомощностью.

— Ты испытываешь мое терпение, Кейт…

Долгое время спустя я не осмеливалась даже вспоминать о той ночи. Она совершенно не походила на предыдущую. Тогда я была одурманена и почти ничего не осознавала. Теперь же сопротивлялась… что было сил. Отчаянно сопротивлялась… отлично понимая, что мне не победить. Но я надеялась в полной мере продемонстрировать ему свое негодование, свое презрение, свой гнев, свою ярость. Хоть каким-то образом утешить растоптанное достоинство.

Но что ему до моих чувств? Барону нравилось мое бешенство. Он ведь был прирожденным бойцом.

В конце концов я осознала, что мое буйное поведение ему только на руку. Он получал именно то, к чему стремился, потому что для него победа была тем ценнее, чем большее сопротивление пришлось ради нее преодолеть.

А победа была неизбежна. Если в словесных баталиях мне иногда и удавалось взять верх, то тягаться с ним физически мне было явно не под силу.

Но я боролась… о, как я с ним боролась! Я взвинтила свою ненависть до предела, и в то же время где-то в глубине души понимала, что сопротивляюсь не только ему, но также и чему-то в себе… какому-то эротическому любопытству, подспудному стремлению к этому конфликту… к жажде удовлетворения. Я была побеждена, но поражение доставило мне какую-то безумную, дикую радость, и чем сильнее разгоралась моя ненависть, тем увлекательнее была борьба.

В эту ночь постель походила на поле боя.

Следующий день ничем не отличался от предыдущего. Мне начинало казаться, что я провела в заточении всю свою жизнь. Наверное, он собирается удерживать меня до тех пор, пока не удастся полностью сломить мой дух. Думается, в таком случае ему тут же наскучило бы это приключение и он бы отпустил меня.

Временами казалось, что я сплю и вижу сон. Все происходящее было окутано пеленой нереальности. Однако для такого человека, как барон, в этом не было ничего противоестественного.

Он увидел женщину, захотел соблазнить ее и взялся за осуществление своего плана. Он ведь с самого начала знал, что моего добровольного согласия ему никогда не добиться. Поэтому не оставалось ничего другого, кроме применения силы, что он и сделал…

Как и накануне, вечером был накрыт стол для ужина. Мне показалось, барон немного изменился. Не зародилось ли в его душе сожаление… быть может, нежность? О, только не это. На нежность он не был способен. Тем не менее что-то изменилось, и я спрашивала себя, что же именно.

Разливая вино по бокалам, он очень серьезно произнес:

— Кейт, это было чудесно… я имею в виду время, которое мы провели вместе.

Я молчала.

— Если бы я сказал, что никогда еще обладание женщиной не доставляло мне столько удовольствия, ты бы мне поверила?

— Нет.

— Однако это правда. Зачем мне лгать? Нет ведь никаких мотивов, верно?

— Ваше поведение не выглядит мотивированным. Думается, вы вообще не нуждаетесь в каких бы то ни было мотивах.

— И тем не менее все мои действия имеют четкие мотивы. Веские основания для того, чтобы поступать именно так, а не иначе.

— Стремление удовлетворить свою похоть, реализовать злую силу.

— Кейт, ты абсолютно права. Я не ожидал от тебя подобной проницательности!

— Нет нужды быть особенно проницательной, оценивая мужчину, который ведет себя как варвар, поскольку все его мотивы лежат на поверхности.

— Не все.

— Вы собираетесь напомнить, что именно вы положили начало моей карьере. Я очень сожалею о том, что встретилась с вами. Я сожалею, что приехала в ваш замок и узнала, что в нашем мире существуют люди, мало чем отличающиеся от дикарей.

— Подобные тирады не слишком оригинальны, а последняя становится попросту навязчивой.

— Мне нечего сказать, кроме того, как сильно я вас презираю.

— Знаешь ли, прошлой ночью у меня сложилось иное мнение.

— Вы унизили меня. Ни один порядочный мужчина ни за что не стал бы так обращаться с женщиной. То, что вы совершили, — преступление. В прошлые века, о которых вы рассуждаете с такой ностальгией, за подобные деяния вас повесили бы или сослали на каторгу.

— Только не человека с моим положением в обществе. Насколько мне известно, один из моих предков подстерегал путешественников, заманивал их сюда и требовал выкуп. Тем не менее ему так ни разу и не пришлось ответить за свои злодеяния.

— Милая игра, которая, должно быть, привлекает и вас.

— Ничуть. У меня достаточно денег.

— Повезло путешественникам!

— Обладая достаточным влиянием и э-э… скажем, умением, можно делать много такого, что для большинства людей является недозволенным. Я хочу рассказать тебе историю об одном из моих предков. Тебе интересно?

— Я предпочла бы покинуть этот дом и больше никогда вас не видеть.

— Я все равно буду стоять у тебя перед глазами, а мой голос будет преследовать тебя даже во сне.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы стереть вас из памяти.

— Ах, Кейт, неужели я тебе настолько ненавистен?

— Невозможно описать, насколько. Только покинув это место, я смогу до конца осознать весь ужас происшедшего. Но не смогу ни забыть, ни, тем более, простить того, что вы со мной сделали.