Моника Маккарти - Созданы для любви

– Не хотел бы я оказаться на месте отца Эндрю, – пробормотал он, протягивая Марии мешочек с монетами – там уже была нужная сумма.

Мария поблагодарила старика и ловко подвязала мешочек на пояс, наслаждаясь его весом. Но торговец, видимо, не закончил разговор. Его темные и густые брови то поднимались, то опускались, и он наконец вновь заговорил:

– Вам не пришлось бы работать так много, если бы вы согласились взять один из моих заказов. Специально для вас… Зачем вам шить для черни? Вас ждет прекрасный опус англиканум[3].

Слово «чернь» купец произнес с таким отвращением, что Мария едва не рассмеялась ему в лицо. Уж она-то знала, что к нему в лавку идут не крестьяне, не «чернь», а процветающие торговцы, благодаря которым Ньюкасл-апон-Тайн стал важным торговым городом.

Ярмарки, такие как нынешняя, считались украшением всего города, а лавка Джона Бэрфорда, всегда ломившаяся от изящных вещей с вышивкой, была одной из самых популярных. Ежечасно ее посещали нетерпеливые молодые особы в поисках новинок лондонской, а также континентальной моды.

Джон вытащил из мешочка ленту шикарного рубинового бархата, на котором Мария вышила золотой нитью виноградную лозу с листьями.

– Вы не представляете, как за этим охотятся, – проговорил он. – Городские красавицы соперничают за то, чтобы эти ленты украшали их платья, и даже вывешивают их в окнах своих домов. А как они любят украшать вашей вышивкой свои рубашки!.. Позвольте мне все устроить лучшим образом. Итак, какова ваша цена?

Мария почувствовала укол уже почти ушедшего страха.

– А вы не говорили им?.. – спросила она сдавленным шепотом.

– Миледи, я так и не понял вашего желания сохранить свое имя в тайне, но свято соблюдаю нашу договоренность. Никто не знает, что все это – ваша работа. Но может быть, вы пойдете на уступки и откроетесь… некоторым.

Мария решительно покачала головой, ибо тайну своей жизни ценила выше лишней монетки. Три года назад она осталась без кормильца, и ей пришлось лицом к лицу столкнуться с новыми пугающими обстоятельствами. Свой титул она не потеряла, но теперь он приносил лишь жалкую горстку фунтов в год. Возможно, она бы и сама пошла к королю, как это делали многие в ее положении, но ее останавливал страх привлечь к себе внимание. Мария знала, что королевской ценой за помощь в трудную минуту может оказаться навязанный ей политический и потому нежеланный брак. И тогда все, что у нее имелось, будет принадлежать королю. Она могла бы пойти и к сэру Адаму – он сам предлагал ей помощь. Но Мария уже и так была обязана этому человеку – обязана своей жизнью.

Принадлежавший ей замок требовал ежегодных отчислений, и Марии едва хватало дохода, чтобы платить слугам и удовлетворять свои скромные нужды. А нужды действительно были скромными – Мария содержала всего лишь одного человека для различных поручений. Словом, ей было о чем задуматься…

«Что на моем месте сделала бы Джанет?»

Мария часто задавала себе этот вопрос, когда чувствовала, что жизнь прижимает ее к стенке. Молодая дворянка, которая не могла похвастаться хорошим образованием и разнообразными талантами, большого выбора не имела. Однако как и ее сестра, она с самого детства прекрасно владела иглой. У Марии еще живы были воспоминания о том, как она осваивала это ремесло. Воспоминания были не самыми приятными, и когда-то Мария сожалела, что это ремесло не введет ее в высшие слои общества. Теперь же она не хотела привлекать к себе внимание.

К сожалению, ее надежды не сбылись, и о ней вспомнил Эдуард-младший; теперь уже правил Эдуард II, не отличавшийся особой ненавистью к «шотландским предателям» и почти забывший, кем был ее муж.

– Все, что мне нужно, у меня уже есть, – ответила Мария, с удивлением понимая, что это действительно так.

Мария и сама порой не понимала, как выжила после потери сестры и мужа, а также отлучения от сына (сама же она неожиданно оказалась в английском плену). Грустная улыбка скользнула по ее губам. Джанет на ее месте порвала бы эти бархатные английские узы и восстала бы против той несправедливости, которая творилась теперь повсюду. Однако Мария была более практичной и понимала, что от ее возмущения не изменится решительно ничего. Она также запретила себе сожалеть о том в своей жизни, чего не могла изменить. Ранний брак принес ей не только разочарования, но и весь тот жизненный опыт, который так пригодился теперь.

Хотя безуспешные поиски сестры и редкие встречи с сыном потихоньку разбивали сердце Марии, ее жизнь в Англии понемногу налаживалась – тихая мирная жизнь, в которой не было места ужасам войны…

Вместе со смертью мужа из ее жизни ушел постоянный страх. Не терзали больше мысли о том, что она замужем за человеком, который едва замечает ее. И сейчас Мария наконец поняла, какой камень давил ей на плечи все эти годы. Теперь у нее не было ни отца, ни мужа и больше не было сестры, прежде защищавшей ее. Но удивительным образом ее уверенность в собственных силах росла. Мария неожиданно открыла для себя, что независимость вполне ее удовлетворяла. Ей нравилось быть самостоятельной.

Дни тянулись привычной чередой, и Мария несла на своих плечах нелегкий груз хозяйственных забот, используя каждый свободный час для занятий вышивкой. Такая жизнь казалась наилучшим вариантом из всех возможных в ее положении, и потому Мария была если не счастлива, то довольна жизнью. Единственное, о чем она мечтала, – это получить весточку от Джанет и почаще видеть сына. А еще она надеялась, что со дня на день приедет с хорошими новостями сэр Адам.

Так зачем же ей брать дополнительную работу и привлекать к себе нежелательное внимание?

Торговец с недоумением смотрел на Марию, искренне не понимая ее «странностей».

– А кто говорит о том, что нужно вам? – спросил он. – Вышивки нужны другим. А денег, знаете ли, всегда не хватает. Ну как еще мне говорить с вами, чтобы вы поняли это?

От такой наглости торговца Мария невольно рассмеялась.

– Это добрый знак, что вы смеетесь, миледи, – проговорил старик. – Вы слишком молоды, чтобы скрываться под этим вашим старушечьим платьем.

Марии действительно было немного – всего двадцать шесть. Но выглядела она лет на десять старше. Впрочем, она сознательно стремилась к этому.

– И эта лента… – поморщился купец, вытаскивая одну из расшитых ею лент. – Вы делаете столь прекрасные вещицы для других, но никогда не надеваете их сами. Позвольте хотя бы мне предложить вам надеть…

– Не сегодня, Бэрфорд, не сегодня… – перебила старика Мария.

Разговор о том, как много она работает и как плохо одевается, возникал между ними уже не раз и не два, но Мария стойко держала свои позиции. Она знала, что только так сможет не привлекать к себе внимания. К тому же одеваться именно так было проще. Темный бесформенный балахон, плотная вуаль и какая-нибудь шаль с темной вышивкой… Прежде у Марии не было столь изможденного лица, но она объясняла это для себя тем, что слишком много работала.