Возлюбленная распутника - Виктория Анатольевна Воронина
— Сара, друг мой, прости меня! О, если бы я мог хоть одну минуту увидеть тебя и говорить с тобою! Если бы я только знал, как повернутся события, в каких мучениях ты закончишь свою жизнь, то сделал бы все, чтобы обезопасить тебя. Теперь мне суждено всю свою жизнь влачить чувство вины перед тобою, словно цепь каторжника, и с нетерпением ждать, когда Господь призовет меня к себе, чтобы я смог увидеться с тобою… — граф Кэррингтон приподнялся над письменным столом, нетерпеливо отодвинул от себя мешающий ему стул, и страстно воскликнул, обращаясь к призраку покойной жены: — Ты, только ты можешь даровать мне прощение и желанное избавление от душевных мук. Так приди ко мне, Сара, приди хотя бы во сне, если не хочешь, чтобы я сошел с ума от тоски по тебе!
Мейбелл потрясло отчаяние в голосе любимого. Он еще никогда так взволнованно не говорил с женщиною, даже с нею, и девушка поняла, что сейчас совершенно неподходящий момент для того, чтобы обращаться к Альфреду Эшби с какой-либо просьбой. Сейчас она для него досадное напоминание об его неверности Саре, которое бы он хотел забыть.
И Мейбелл, стараясь ступать как можно тише, оправилась назад. Никогда ей еще не было так одиноко и тоскливо, и она ни в ком не могла найти поддержки. На глаза ей попалась пара старинных пистолетов, украшающих стену одной из комнат. Почти бессознательно девушка сняла один из пистолетов со стены и щелкнула для проверки затвором. Пистолет был заряжен серебряной пулей. Мейбелл не слишком хорошо умела обращаться с оружием, но с пистолетом в руках она почувствовала себя намного увереннее и поэтому предпочла забрать его с собой.
После полудня Джордж Флетчер заглянул в ее комнату с букетом нежных дамасских роз в руках. Разноцветные розы были прелестны, но Мейбелл не пленилась ими и вспомнила пословицу «Бойтесь данайцев, дары приносящих». Цветы, призванные еще больше отдалить ее от Альфреда Эшби вызывали у нее одну неприязнь, и она категорически отказалась взять их. Но Джорджа не смутила ее холодность, все козыри были в его руках. Граф Кэррингтон совершенно не интересовался своей невестой, а вот он, Джордж, мог предложить ей устойчивое положение и завидное будущее в здешних уэльских краях. Оба они находились в его доме, полностью от него зависели, и Джордж не сомневался — рано или поздно Мейбелл заскучает в обществе охладевшего к ней Альфреда Эшби и предпочтет принять его предложение. Женщины обычно слабы и непостоянны даже в собственных желаниях, и Джордж считал, что ему достаточно слегка подтолкнуть Мейбелл в желательном для него направлении, чтобы получить ее руку. Поэтому он принялся едко высмеивать графа Кэррингтона, допустившего, чтобы его невеста принялась скучать в одиночестве.
— Не понимаю, как вы терпите эту ситуацию, дорогая Мейбелл. А вы уверены, что он вообще собирается на вас жениться? — лукаво спросил под конец Джордж Флетчер.
— Лорд Эшби не говорил, что он расторгает свою помолвку со мной, значит для меня есть надежда на совместное будущее с ним, — взволнованно ответила девушка, не желая признавать правоту своего нежеланного поклонника.
— Да ладно, Мейбелл, лучше вам сразу признать, что вы сильно прогадали с кандидатурой на роль вашего мужа, — от души рассмеялся молодой Флетчер. — Альфред Эшби не тот человек, которым можно манипулировать: на него там где сядешь, там и слезешь. Честное слово, вам ничего другого не остается как согласиться стать моей женой. Только в этом случае ваша репутация окажется спасенной в глазах света. Вдобавок, вы получите преданного и заботливого мужа.
С этими словами Флетчер попытался было обнять Мейбелл, но она сумела увернуться и отбежать как можно дальше от него к глубокому креслу, который был сейчас ее единственной защитой. На кресле под сафьяновой подушкой был спрятан принесенный пистолет. Мейбелл схватила его и навела дуло на молодого хозяина Филдхилла, предупреждая его приближение к ней.
— Джордж, если вы не избавите меня от своих приставаний и не покинете сию же минуту моей комнаты, я вас убью! — дрожащим голосом произнесла она, в отчаянии спрашивая саму себя неужели ей придется стрелять в человека, которого она продолжала любить как своего друга. Но Мейбелл не могла допустить, чтобы еще какая-то преграда встала между нею и ее любимым Альфредом, и так слишком много недоразумений разделяли их.
Джордж Флетчер опешил не столько от пистолета, направленного на него его любимой девушкой, сколько от ее твердой решимости выполнить свою угрозу.
— Мейбелл, неужели я внушаю вам такое сильное отвращение, что вы готовы стать убийцей, лишь бы не стать моей любимой обожаемой женщиной? — с отчаянием спросил он
— Да нет же, Джордж, вы же знаете истинную причину, в знак отрицания покачала головой Мейбелл. — Я люблю, действительно всем сердцем люблю лорда Эшби, и сделаю все возможное и невозможное для того, чтобы соединить свою судьбу с ним!
— Не нужны вы графу Кэррингтону, неужели это вам нужно доказывать? — с досадой сказал молодой человек. — Тогда как я, Мейбелл, ради вас готов на все!
— В таком случае сдержите ваше слово и женитесь на Эмилии Остен, — поймала его на слове девушка. — Вот тогда я поверю в искренность ваших слов.
— Вы требуете от меня невозможного! Да, я искренне люблю Эмилию, но с тех пор как я познакомился с вами, то убедился — к своей невесте я испытываю скорее братские чувства, чем любовь жениха. Вы, Мейбелл — первая в моем сердце! — пылко воскликнул Флетчер и снова порывисто шагнул к царице своих грез.
Мейбелл была снова вынуждена наставить на него пистолет.
— Джордж, я буду защищаться изо всех сил, меня вы не получите! — крикнула она.
Молодой человек резко остановился. Теперь в голосе девушки к решимости примешивалась изрядная доля ненависти к насильнику, и это подействовало на него отрезвляюще.
— Хорошо, леди Уинтворт, я вас услышал, и даю вам слово, что больше вас не побеспокою, — угрюмо отозвался он. — Отдайте мне пистолет. Он неисправен и целенаправленно выстрелить из него нельзя, но пораниться им можно.
С этими словами Джордж решительно выхватил пистолет из дрожащей руки Мейбелл, растерявшейся от сообщения об негодности оружия. Получается, что от пистолета ей не было никакой