Развод. Мусор вынес себя сам - Каролина Шевцова

пять? Смехотворная лесть. Но он говорит это абсолютно искренне. И меня накрывает волна такого горького, едкого сарказма, что я едва сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть ему в лицо. О мамочки. Мне и тридцать пять. И кажется, сейчас я своему мужу наконец-то интересна. Сейчас я - книга, которую ему отчаянно хочется прочитать. Если бы я знала, что его так торкают брюнетки, то... а что бы «то»? — яростно думаю я. Перекрасилась бы? Переделала себя? Чтобы оттянуть неминуемое и услышать все то же самое, только не сейчас, а через пять лет? Нет. Итог был бы один - я все равно ушла бы. Только к тому моменту морщин было бы больше, запала - меньше, а кончики волос - сожжены от постоянных перекрашиваний. Нет, Боря. Если ты не разглядел меня, Анису, то и Нику ты тоже не получишь. Но игра внезапно становится интересной. Я медленно, с преувеличенной усталостью, отрываюсь от стены и опускаюсь на стул. Складываю руки на столешнице и подаюсь вперед, делая вид, что вся - внимание. - Я слушаю, - говорю я своим новым, низким голосом. - Это очень... интересно.

Боря, воодушевленный моим вниманием, расцветает на глазах. Он делает шаг вперед.

- Я о том, что зрелость - это не закат, - он делает паузу для значимости, - а самый рассвет. И это касается не только женщин. Мужчина в пятьдесят - это... - он поднимает взгляд в потолок, чтобы найти там нужное слово. Да, Борь, видно, как не хватает твоего спичрайтера, которая всегда писала тебе речи! Ну, теперь давай, как-нибудь сам! – эээ… квинтэссенция. Мудрость. Опыт. И при этом - все те же возможности, то же желание жить. Именно таких мужчин и нужно писать в ваших книгах. Именно с такими мужчинами и стоит встречаться.

Он замолкает, и в его глазах вспыхивает знакомый огонек - тот самый, что я видела, когда он говорил о своих «успехах». Но сейчас он направлен на меня. Вернее, на Нику.

- Кстати, о встречах, - он наклоняется чуть ближе, и меня обдает облако знакомого аромата. Этот парфюм Боре тоже дарила я. Хороший запах. Никогда бы его больше не «слышала», но все равно хороший. - Не хотите обсудить коммерческое предложение по вашей книге? За ужином, например. Я знаю отличное место.

Я откидываюсь на спинку стула, проводя пальцем по краю стола.

- Не голодна, - говорю тихо, глядя ему прямо в глаза.

Его взгляд непроизвольно соскальзывает вниз, к моему декольте, к тонким кожаным лямкам, выбивающимся из-под пиджака. Он задерживается там на секунду дольше, чем позволено приличному человеку.

- А я кажется, очень, - выдает он хриплым шепотом и тут же сглатывает, пытаясь взять себя в руки.

Внутри у меня все обрывается. Это уже даже не смешно. Это пошло и унизительно. Если он сейчас придвинется ближе и разглядит родинку над губой, которую мне нарисовала Рая... если вглядится мне в лицо... если увидит ту едва заметную ложбинку на груди, которую знает, как свои пять пальцев... то он все поймет!

И тут меня пронзает новая, еще более горькая мысль. А если не поймет? То выходит, я столько лет провела с человеком, который не способен узнать собственную жену? Жил, жил, но таи и не разглядел?

Ох...

- Время, - говорю сухо.

Я резко, почти демонстративно поднимаю руку и смотрю на часы. Маленький серебряный циферблат на кожаном шнурке, несколько раз обмотанном вокруг запястья. Новые. Незнакомые для Бориса. Как и все во мне для него.

Боря замечает мой жест. В его глазах мелькнула досада, но он мгновенно берет себя в руки. Включает обаяние делового человека, у которого, так же как у меня, слишком много дел.

- Конечно, - он делает небольшой шаг назад, давая мне пространство, но его поза все еще выдает охотника. Весь вид моего мужа говорит: «добыча ускользает, но я не сдаюсь». - Я и так слишком затянул. Уверен, чтобы пообщаться с вами, нужно записываться в очередь таких вот желающих. А жаль, вы такая… интересная, глубокая личность.

Это декольте у меня глубокое, олень! А личность все та же, только тебе этого не понять. Боря никогда так не говорил со мной. Никогда так на меня не смотрел - с восхищением и азартом. И я никогда не чувствовала себя с ним такой... могущественной.

- Как мне с вами связаться? - спрашивает он, и в его голосе слышится легкая, почти юношеская неуверенность, которую он тут же пытается скрыть под маской деловитости.

Я молча, не сводя с него холодного взгляда, опускаю руку в карман пиджака. Мои пальцы нащупывают гладкий, прохладный металл визитницы - еще один атрибут Ники, подобранный Райей из реквизита к какому-то историческому фильму. Я раскрываю ее и достаю одну визитку. Черный матовый картон. Золотое тиснение. Только имя и почта, больше ничего.

Протягиваю, он почти вырывает ее у меня из пальцев.

- А телефон... - начинает разочарованно, но ловит мой взгляд и тут же поправляется. - Понял, понял. Я напишу. Обязательно напишу, Ника.

Я не отвечаю. Разворачиваюсь и иду к выходу, чувствуя его взгляд на своей спине. У самого выхода на секунду замедляю шаг и смотрю через плечо.

Боря все еще там, с моей визиткой в руках. Подносит ее к лицу, чтобы... понюхать. Легкая, блаженная улыбка играет на его губах. Он выглядит точно как кот, объевшийся сливок. Довольный, уверенный в том, что добыча уже у него в лапах.

Я резко отворачиваюсь и выхожу в шумный коридор, оставляя мужа наедине с этой иллюзией.

Давид постарался. Это не просто кабинет со свободным столом. Это... мое пространство. Уютное кресло, правильный свет, полки, еще пустые, но уже ждущие моих книг. И на столе - аккуратная стопка.

Я подхожу ближе, ожидая увидеть папки с учебниками по физике или химии. Но вместо них - три биографии. Шостакович. Прокофьев. Шнитке.

Я беру в руки первую же распечатку. Улыбаюсь. Подозреваю, все эти дни Дава только и делал, что искал книги, с которыми я могу работать. Тут не просто три биографии, тут целых три биографии, единственное, что он смог найти для меня. Больше «Слово» просто не