Андрей Валерьев - Форпост - 4

Маляренко посмотрел в спину идущего впереди офицера и втихомолку порадовался тому, что тот уже не считает его, Ивана, врагом. Такого человека как Алексеев нужно было числить если и не в друзьях-приятелях, то среди хороших знакомых — точно.

Посёлок, стоявший на опушке светлого и редкого леса, Ване понравился. Эти жилища были куда как капитальнее тех, что сгорели на берегу. Было видно, что стройкой руководил знающий человек, а сами строители не пожалели усилий. Герд только руками развёл — прогресс в качестве жизни был налицо. Да и местные жители не держали на своих гостей зла, чётко деля белых пришельцев на «своих» и «чужих «. Татуированный Виталик и майор были своими в доску и аборигены изо всех сил старались приветить гостей.

Вечером, когда все «ритуальные пляски» и чайные церемонии были завершены, все мужчины собрались вокруг громадного пионерского костра.

«Взвейтесь кострами… синие ночи…»

Иван посмотрел на тёмное небо и глубоко вдохнул. Ночь и вправду была синяя. А ещё прохладная и свежая. Настолько, что в глубине души шевельнулось почти забытое чувство тоски по холоду. По зиме, сугробам и скрипу сухого снега под подошвой.

«Чёрт!»

Ване до крика захотелось зимы. Русской. С метелью. С ёлками и мандаринами. И музыкой из «Иронии судьбы «.

«Скоро. Уже скоро.»

— Алексеев, — Иван говорил негромко, но все разговоры, и его бойцов, и негров между собой, моментально стихли, — рассказывай.

Абду и два его первых помощника подвинулись ближе к огню, понимая, что речь сейчас пойдёт о судьбе маленького поселения. Полковник медленно встал по стойке смирно, оправил заношенную рубаху и, не обращая внимания на остальных, по всей форме доложил.

— Товарищ… командующий, вверенный мне… гарнизон…

Маляренко сначала хотел оборвать этот балаган и попросить полковника рассказать всё человеческим языком, но что-то его удержало. Зазвучавшие было смешки экипажа, сами собой смолкли — шеф принимал доклад офицера с каменным лицом. Смекнув, что прямо сейчас происходит процесс дрессировки, оба присутствующих здесь офицера крымской армии быстро навели порядок среди остальных.

— … четырнадцать мужчин, двадцать четыре женщины и одиннадцать детей в возрасте до двенадцати лет. Больных нет. Доложил полковник Алексеев!

— Вольно. Сядьте… Владимир.

Иван сознательно опустил отчество бывшего Головы Новограда, но тот этого, похоже, даже и не заметил. Или сделал вид, что не заметил. Степанов, сидевший у него за спиной, выдохнул и тихо сунул свой громадный тесак обратно в ножны — формальное укрощение произошло.

— Толмачить, — Ваня кивнул на Абду, — сможешь?

— Смогу.

— Всем отбой. Попроси Абду остаться. Есть разговор.

Они договорились.

Абду с готовностью признал власть Крыма над Керченским островом и согласился в обмен на защиту платить налог Севастополю в виде двухсот литров масла и двух тонн угля ежегодно. Всё остальное, свыше этого количества Иван обязался закупать по твёрдым ценам, а староста общины согласился принимать в качестве оплаты монеты Ваниной чеканки. Стороны расстались неимоверно довольные друг другом — Маляренко тем, что заимел новых налогоплательщиков, да и закупочные цены он назначил такие, что на одной перепродаже можно было делать больше тысячи процентов прибыли, а Абду — тем, что смог вписаться в европейское государство. Пока, конечно, как колония, но это же пока…

Кроме того, обсудив это дело с полковником, стороны пришли к выводу, что четырнадцать мужчин для работы на маслопрессе и лесозаготовках — это как то много, и с выжиганием угля вполне справятся и женщины. Трое мужчин со своими семьями уедут добывать металл. Временно, но далеко.

Услыхав про металл, Алексеев навострил уши, а затем выразил полную готовность «купить всё «.

— Хотя, надо посмотреть, как у меня там дела пойдут, в Новограде. — Намёк на автомат, с которым не расставался Ермолаев, был прозрачен, как слеза ребёнка. Маляренко усмехнулся.

— Поможем, если что.

— Тогда… — Алексеев довольно кивнул и заинтересовано подсел ближе. — А что за железо?

Ещё пятеро мужчин со своими семьями уедут работать (временно Абду, временно! Никакого вида на жительство!) в метрополию. За все эти дела большой белый человек пообещал безопасность, инструмент, оружие, еду и сладкий пряник в виде полноразмерного гражданства «евросоюза «.

В будущем.

Утро выдалось тихим, солнечным и по-настоящему тёплым. Оно ничем не напоминало вчерашнюю ненастную погоду. «Мечта» лениво покачивалась на якоре посреди бухты, среди мелких волн, искрившихся солнечными бликами.

— Ну что, Олег, — Иван пожал руку своему заму, — до встречи. Мы сейчас в Новоград. Потом снова сюда, забираем ребят и забрасываем их к кораблю. Потом домой.

— Недели две-три?

— Три. Может месяц. — Маляренко усмехнулся и потряс трёхпалой рукой. — Там у меня кое-какие дела остались. Урегулировать бы надо.

«Зря я Андрюху не взял…»

На долю секунды майору Степанову вдруг стало жалко тех, с кем Хозяин собрался «урегулировать» дела. Бывший ОМОНовец сгрёб командира в охапку.

— До встречи, Андреич.

Выйдя из бухты и отойдя от гористого берега на пару километров, «Мечта» дождалась оговоренного часа и успешно связалась с Севастополем.

— «Беда» под погрузкой, выйдет завтра, как поняли, приём.

— По…л…ас, «…еда» под пог…й. Удачи. При…м.

— Идём на юг. Удачи. Отбой.

Вил Маршалл выключил радиостанцию и победно посмотрел на шефа — дело выгорело. Связь работала. Иван одобрительно кивнул, хлопнул канадца по плечу и ушёл в свою каюту спать.

А «Мечта «, забрав с собой ещё одного пассажира и подняв все паруса, уверенно шла на юго-восток.

В лодочном сарае, стоявшем возле пирса, было душно, жарко и темно. Солнечные лучи едва пробивались сквозь щели в стенах и давали совсем немного света. Измученная Дениз наконец-то уснула и, положив голову на колени Таипу, тихонько стонала во сне.

— Милая, милая, — тёмная от въевшейся грязи ладонь бывшего раба ласкового гладила по волосам почерневшую от горя женщину, — скоро всё закончится, спи. Спи, любимая.

Таип осторожно поцеловал в макушку женщину, что носила под сердцем его ребёнка, и обернулся к оставшимся бойцам.

«Восемь, всего восемь ребят. О, Аллах! За что?»

Бесконечные облавы неверных вымотали оставшихся в живых рабов до предела. Видимо, русским зимой просто нечем было заняться, и они превратили охоту на людей в вид спорта. Все посёлки, хутора и сам Новоград состязались в том, кто убьёт больше беглецов. В плен они не брали, да и сами беглецы сдаваться не собирались. Лучше смерть, чем снова колодки, цепи и адский труд.