Дэн Абнетт - Создатель Призраков

Память вернулась к нему из самых темных уголков разума, словно болотный газ, поднимающийся из тря­сины забытья. Внезапно перед его мысленным взором предстал комиссар Гаунт, его голос зазвучал в ушах. Аудитория могучего транспортного корабля «Настой­чивость». Гаунт в своей длинной шинели и форменной фуражке поднимается на кафедру под каменным бал­коном трибуны. Взгляд комиссара задерживается на позолоченном двуглавом орле, раскинувшем крылья на бархатном занавесе за его спиной. Гаунт снимает ши­нель и бросает на обитый черной кожей стул. Он оста­ется в парадном кителе, снимая фуражку лишь для то­го, чтобы поправить волосы. Собравшиеся гвардейцы вытягиваются по струнке.

Гаунт тогда говорил о мерзостях и об отвратитель­ных вещах, которые Каффран изо всех сил старался забыть.

— Шолен Скара — чудовище. Он боготворит смерть. Он верит в то, что это абсолютное выражение воли богов Хаоса. На Бальгауте, до нашей высадки, он создавал лагеря смерти. Там он уничтожил в ходе ри­туалов не меньше миллиарда жителей Бальгаута. Его методы были весьма изощренными и…

Каффран не мог заставить себя вспомнить, что даль­ше рассказывал Гаунт. Мерзостные названия приспеш­ников Хаоса, которыми командовал Шолен Скара, сим­волизм его преступлений. Но теперь Каффран понял, почему Ибрам Гаунт — защитник человеческой жизни и воин всеблагого Императора — так сильно ненавидел монстров, подобных Скаре.

— Его служение Хаосу заключается в убийстве. Ему сгодится любая смерть. Можно даже не сомневаться, что он уже перебил все лояльное Империуму население улья. Но также нет сомнений в том, что, если Скара почувствует близость поражения, он начнет системати­чески истреблять все живое на острове, включая сво­их собственных солдат. Массовое самоубийство во сла­ву Хаоса. Во имя богомерзости, которую они называют словом «Кхорн». — Гаунт закашлялся, словно его тош­нило от одного этого слова, и шепот отвращения про­катился по рядам Призраков. — И вот в этом залог на­шей победы. Мы можем победить, если убедим его в том, что он неизбежно проиграет. Тогда нам не понадо­бится убивать всех сектантов. Стоит Скаре решить, что он вот-вот потерпит поражение, он начнет истреблять своих собственных последователей в качестве последне­го гимна веры и решимости.

Мысли Каффрана вернулись в настоящее. Адаре тем временем что-то говорил.

— …фес, да там еще! Кафф, смотри!

Тысячи Родичей выходили на площадь, сменяя ше­ренги уже убитых солдат.

«Не убитых, а принесенных в жертву», — поправил себя Каффран. Это как жатва. Ему живо вспомнились копны стеблей кукурузы на полях Танит, которые скла­дывали механические молотилки.

Несмотря на тошноту, которая сотрясала все его нутро при каждом залпе, Каффран улыбался.

— Чего? — спросил его Адаре.

— Ничего…

— Так что будем делать? Каков план?

Каффран снова оскалился. Он вдруг осознал, что у

него все же был план. И он только что привел его в исполнение. Взорвав башню, он заставил Шолена Скару поверить в то, что в улей Оскрай прорвалась круп­ная группировка противника. Убедил его в том, что поражение близко.

В результате Скара отдал приказ Родичам уничто­жать самих себя. По сотне каждые тридцать секунд.

Каффран бессильно опустился на землю. Его изму­ченное тело сотрясалось ударами сердца. На бедре об­наружился лазерный ожог, которого Каффран даже не замечал.

— Ты чего ржешь?! — в недоумении спросил Адаре.

Каффран понял, что и вправду смеется.

— Вот наш план, — наконец сказал он. — Будем ждать.

Полуденный ветер разогнал черный смог над ульем Оскрай. Но даже ветер и дождь не могли вытравить из огромного комплекса запах смерти. Эскадроны транспортных кораблей с воем пролетали над головой, взрывая дождевые тучи пламенем двигателей.

Гаунт обнаружил Каффрана спящим среди не­скольких сотен других гвардейцев, расположившихся у подножия одной из башен. Молодой солдат вскочил и взял под козырек, как только осознал, кто его раз­будил.

— Я хочу, чтобы ты пошел со мной, — сказал Гаунт.

Вдвоем они пересекли площадь перерабатывающе­го комплекса, миновали отделения Призраков, вольпонских и абберлойских гвардейцев, зачищающих зда­ния одно за другим. Кругом звучали команды и свист­ки. Имперские войска брали под свой контроль улей. Вереницы пленных с пустыми глазами потянулись прочь из города.

— Никогда не думал, что у тебя есть талант такти­ка, Каффран, — заговорил Гаунт.

— Должен признаться, сэр, я все придумал на ходу.

Гаунт остановился и с улыбкой посмотрел на мо­лодого гвардейца:

— Феса ради, не говори этого Корбеку. А то у него заведутся вредные мысли.

Каффран рассмеялся. Он последовал за Гаунтом в крепкое каменное здание, внутри которого среди бочек с горючим было расчищено открытое пространство. С потолка лился свет натриевых ламп.

Свободную от бочек площадку окружили по пери­метру гвардейцы. Большинство из них было вольпонцами, но присутствовало и несколько Призраков — Роун и еще некоторые офицеры.

В центре на коленях сидел закованный в кандалы человек. Высокий, бритый, он был облачен в тугую черную мантию. «Он бы выглядел сильным, если бы ему позволили встать», — решил Каффран. Его глубо­кие темные глаза блеснули в сторону Гаунта и Каффрана, когда те выступили из круга охраны.

— Ну что же, маленький жирный опарыш Импер­ской… — заговорил человек мягким, усыпляющим то­ном.

В следующий момент он уже лежал на полу. Удар Гаунта заставил его замолчать.

— Шолен Скара, — комиссар указал на лежащего на полу человека.

Тот пытался подняться, несмотря на мешавшие оковы. Из рассеченной губы сочилась кровь.

Расширившимися от удивления глазами Каффран смотрел на пленника. Гаунт тем временем извлек из кобуры свой пистолет, проверил заряд, передернул за­твор и протянул оружие Каффрану.

— Думаю, это тебе придется по душе. Здесь нет полевого суда. Да он и не нужен. Считаю, ты заслужил это право.

Изумленный Каффран принял оружие и опустил взгляд на Скару. Чудовище смогло подняться на коле­ни и теперь смотрело на гвардейца, скаля алые от кро­ви зубы.

— Сэр… — начал было Каффран.

— Он умрет сегодня. Здесь и сейчас. Именем Императора, — отрывисто произнес Гаунт. — Я бы с пре­великим удовольствием исполнил приговор сам. Но это твой день, Каффран. Эта победа — твоя заслуга.

— Это… большая честь, комиссар.

— Давай… сделай это, мальчик-Призрак… чего же ты ждешь? — Приторный голос Скары казался лип­ким и настойчивым.

Каффран старался не смотреть в его глубокие мас­лянистые глаза. Гвардеец поднял оружие.